- Михаил Викторович, как бы Вы оценили состояние современного русского языка? Что в нем изменилось за последние годы, насколько его можно назвать толерантным?
М.Горбаневский: Любой язык - это живая материя, самонастраивающаяся и развивающаяся система. Общество и язык - сообщающиеся сосуды. И пусть такой взгляд не покажется чрезмерно пессимистичным, но наше общество сейчас тяжело больно, и ожидать от языка, что он на фоне экономического, политического и морального упадка будет «великим, могучим, правдивым и свободным», было бы наивно.
Степень толерантности языка напрямую зависит от толерантности самого общества. Мы проходим этап так называемого первоначального накопления капитала. Как известно из истории, он связан скорее с диктатом обогащения, а не закона. И это свершившийся факт. Толерантность отодвигается на второй план. Так что изменения в языке и новая лексика точно отражают положение вещей.
- Значит ли это, что полтора десятилетия назад язык был более толерантным? Или это не совсем корректно?
М.Г.: Конечно, подобная оценка была бы субъективной. Язык - это действительность. Например, обилие криминальной лексики и даже вхождение ее в повседневный оборот (о «наездах» и «разборках» у нас теперь говорят с трибуны Госдумы) наводят на мысль о коррупции и особенностях бизнеса и политики. А в средствах массовой информации по сравнению с доперестроечными годами, конечно, сейчас гораздо больше свбоды. По ясности выражения мысли язык стал более простым и внятным. Прежде читателю приходилось продираться сквозь бюрократический новояз. Например, выражение «встреча прошла в дружественной обстановке» означало, что стороны ни о чем не сумели договориться. Сегодня между строк читать приходится меньше, но одновременно в СМИ почти упразднили службы проверки, стало более небрежным обращение с языком, увеличилась частота употребления лексики сниженной, ненормативной. Языковых химер стало меньше, но проблем - отнюдь.
- Какие из них Вы считаете наиболее сложными?
М.Г.: Пожалуй, низкую языковую культуру в широком смысле слова и влияние рекламы на умы. Ведь образования типа «сникерсни» - это по сути дебилизация языка, преступление перед ним. Рекламой насаждаются подчас и антиэтические нормы. Например, в одном из клипов самолет терпит бедствие, а пилот, вынимая ириску «Меллер», с улыбкой катапультируется... За счет многократного повторения сюжета он прочно оседает в сознании людей. Думаю, что для подростков и детей подобные «шедевры» попросту опасны, ведь так усваивается и неверное, по общечеловеческим канонам, поведение и языковой «сор». Недавно в одном из российских городов мы проводили опрос среди школьников. На вопрос: «Что для вас означает слово «марс»?» 192 респондента ответили: шоколадный батончик. Семеро сказали, что Марс - планета, и лишь один мальчик соотнес Марс с именем бога войны у древних римлян.
- Но рекламу не отменить...
М.Г.: Нужно с большой осторожностью относиться к тому, чем заполнено рекламное пространство. Для некоторых рекламистов содержание - это всего лишь бизнес, другие аспекты - правильность языка и этика - их не заботят. Мне как лингвокультурологу кажется, что сегодня мы подходим к такому рубежу, когда пора всерьез задуматься о лингвистической и этической экспертизе рекламной продукции. И хотя мое любимое слово в русском языке - «свобода», к подобному начинанию я отнесся бы положительно, но с условием - экспертировать должны не первые лица, «патроны и патронессы», а ученые, специалисты-филологи. Это не должно превратиться в очередную кормушку, иначе цель не будет достигнута.
- Что можно было бы изменить и как сделать обращение с языком более бережным?
М.Г.: Вероятно, язык рекламы, язык массовой информации изменился бы, будь иным характер бизнеса. Если рынок товаров и услуг станет более социально ориентированным, предприниматели тоже будут заинтересованы в «чистом» языке. А в области воспитания культуры речи многое, безусловно, могли бы сделать и СМИ. Хороших передач о русском языке мало. Самая профессиональная, своего рода оазис «чистой словесности» - ежедневная десятиминутка «Как правильно» на радио «Эхо Москвы». Эта радиостанция сознательно, при всей бесприбыльности проекта, поддерживает передачу о русском языке. Их сейчас в эфире считанные единицы, хотя еще несколько лет назад было больше. И, по моему глубокому убеждению, должно быть больше в государстве, уважающем свой язык.
- Видимо, поднять престиж правильной речи и грамотности невозможно только одними просветительскими программами. К тому же не все издания согласятся размещать их вместо рекламы.
М.Г.: Конечно, решить эту проблему в одиночку - ни правительству в его нынешнем финансовом положении, ни ученым, ни СМИ - не под силу. Усилия должны быть коллективными. Приведу пример: в 1996 году появилась Федеральная целевая программа «Русский язык», под большинством ее положений я бы с готовностью подписался. Создавалась она ведущими лингвистами, и, бесспорно, реализация оказала бы живительное влияние на язык. Как ни грустно, денег не хватило даже на издание текста программы отдельной брошюрой. Документ увидел свет только в газете «Книжное обозрение».
Тем не менее, тема русского языка сейчас муссируется - то говорят о реформе, то организуют акцию «Народный диктант», то предлагают всем госслужащим сдать экзамен по русскому. Настораживает то, что интерес к речи возникает у власти не от хорошей жизни. В условиях, когда в стране отсутствуют универсальные национальные ценности, одной из них, кажется, хотят сделать русский язык.
- Разве это не присуще государствам, которые ценят свой язык и культуру? Чем это грозит России?
М.Г.: Опасностей много. Русский язык, например, может превратиться в «политический инструмент», и при его помощи станут «выламывать руки». В прошлом году произошло беспрецедентное событие: постановлением правительства (!) учрежден специальный фонд «Русский язык». Говорят, что возглавить его должна первая леди... Сложно представить банкира или производителя, который не даст миллион-другой в подобный фонд, рассчитывая на ответные послабления в бизнесе... В общем, активный интерес не обязательно связан с идеей развития и обновления.
В целом мой прогноз довольно пессимистичен. Обучение русскому языку сейчас поставлено плохо, большинство учителей заставляют детей заучивать правила, не развивая понимание строя языка и сути правил. Да и количество детей уменьшается: в Старой Руссе, например, в следующем году по этой причине закроется целая школа. Конечно, катастрофы не будет, язык - достаточно сильная и, как уже говорилось, самозащищающаяся система. Внезапный коллапс невозможен, это не курс доллара... Но тенденции, к сожалению, деструктивные.
- Как Вы относитесь к тому, что сейчас довольно распространено «изобретательство» слов? Например, некоторые правозащитники настаивают на замене слова «негр» словом «афророссиянин», что порой звучит абсурдно.
М.Г.: Из собственного опыта: когда я учился в Институте дружбы народов, темнокожих коллег мы всегда называли «африканцами», зная, что для них может быть оскорбительно слово «негр». Даже если уничижительного значения в русском оно не имеет. А в нововведениях и неологизмах нет ничего плохого, они возникают постоянно. Каким-то из них суждено остаться и войти в активную лексику, а каким-то - исчезнуть. Указом слова не запретить и не отменить - язык остается свободным. Даже в бандитском государстве.
«По отношению каждого человека к своему языку можно совершенно точно судить не только о его культурном уровне, но и о его гражданской ценности».
Константин Паустовский,
статья «Поэзия прозы»
Толерантность религия - две вещи несовместимые?
Михаил Лебедовский, историк